На прошлой неделе довелось поучаствовать в интереснейшем событии – помогал на ферме. История такая, что год назад в нашем городке умер один богатый старик и завещал свой огромный сад городу. Сейчас на этой земле три женщины-фермерши и толпа помогающих им добровольцев выращивают фрукты, овощи и ягоды, все из которых идут в помощь Ванкуверским бездомным.

Вы меня знаете, я люблю делать добрые дела! Ах, как я люблю делать добрые дела! А сколько денег я потратил на одно спасение китов? Вот был такой позорный эпизод в моей биографии, пожертвовал один раз одной организации немного денег на спасение китов и потом два года не мог избавиться от их рекламного журнала, который они мне каждый месяц присылали. Потому как, очевидно, защитники китов ненавидят деревья. С тех пор я поумнел и строго выстроил свои приоритеты. Пока есть голодающие дети в Африке, животным я не жертвую. Я не хочу сказать, что это значит, я жертвую голодающим детям. Наоборот, это значит, голодающим детям я не жертвую в первую очередь. Ну не люблю я людей. Но я люблю сажать. Я всегда завидовал работе крестьянина. Мне в ней представляется что-то очень романтичное. Класть семя в землю, заботиться, наблюдать возникновение жизни. Но каждый раз, когда я пытаюсь этим заняться, оказывается что надо заниматься прополкой, выдиранием сорняков и вырубкой чего-то лишнего.

С работы пришло добровольцами помогать человек 20. И ещё столько же, потому что так сказало начальство. Вы когда-нибудь видели сразу 40 программистов в поле? И так чтобы это поле не с рабочего стола в Windows XP? У меня есть один коллега, ему всё весело, он говорит:
- Смотри, мы стоим как команда фермеров - паралимпийцев.
А мне обидно. Все думают, что раз программисты – то слабаки. А я и на гору могу залезть и яму выкопать, не хуже многих.
- Не... Мы фермеры - специальные олимпийцы.
А то многие путают, в чём разница. Пригласить нас собирать урожай, это как позвать колорадского жука на уборку картошки. Эффективно в смысле скорости, но потери большие.

Сначала копали клубни батата. Они оказались большие и алые, как человеческие органы на продажу. Потом мне выдали секатор и сослали в кусты ежевики. Оказывается, ежевику там никто не сажал, а она что-то вроде сорняка, сама разрастается и другим растениям жить не даёт. Но это же ежевика, как её рубить, у меня на её колючки руки не поднимаются. И чего её рубить, когда я её съесть могу. И тут мне такая малина пошла.

У фермеров стоял новенький трактор. Зверь машина. Сделан в Америке. С таким шутки плохи, это вам не какой-нибудь японский трактор хэллоу-китти. Тут всё серьёзно, спереди ковш, сзади молотилка. Оказалось, что у таких тракторов всего две скорости. Как у машин есть такая ручка, которая переключает передачи, так и у тракторов. Только у машин передачи цифрами 1-2-3-4. А у тракторов их всего две и они картинками. Настоящий американский трактор ярко-мандаринового цвета может ездить на выбор: медленно как черепашка, или быстро как зайчик.

С нашими успехами подпускать нас далее близко к чему либо растущему фермерши испугались, так что следующим делом мы пропалывали от сорняков отдыхающие поля. А потом Джоан вытащила мешок ржи. Как известно, хлеб бывает белый и чёрный, но за пределами восточной Европы популярность второго заметно падает.
- Что это? – спрашиваю.
- Это рожь. Такое зерно, из которого получается ПЛОХОЙ хлеб. Мы такой не едим, но у этой травы крепкие корни и они мешает расти сорнякам.
Вот это мне понравилось. Широкими горстями из стороны в сторону, воображая у себя на ногах лапти, а на голове шляпу из соломы, русский крестьянин доктор Карлсон разбрасывал сорную озимую траву рожь по широким, но чужим, канадским полям.

***

За прошлые же выходные, Су выходила из новой сумки дважды. Один раз в маленьком и страшном мотеле в индейской резервации "Гора Карри", и один раз на пирс в "Бухте Порто".

истории

архив

поиск

заказ

инфо

стат